— В квартире была засада, Подкова убит, уматываем.

— Кончай панику пороть, скажи мне толком, что случилось? — урезонил его Шпала, не забыв сказать водителю, чтобы тот немедленно уезжал от дома.

Шпала был невысокого роста сорокалетним мужчиной. Его особой приметой были очень широкие плечи, которые не в каждом шифоньере могли бы поместиться.

Он обладал лошадиной силой и спокойствием слона, в армии служил снайпером, а поэтому метко стрелял не только из винтовки, но из разных систем пистолетов.

— Я открыл замки, и мы с Подковой хотели зайти в комнату. Когда Подкова открыл дверь, то из квартиры в нас стали палить. Я чудом остался жив.

— Что с Подковой?

— В него всадили несколько пуль. Я видел, как он упал замертво, даже не охнув.

— Как же так получилось? Ведь соседка сообщила нам, что хозяйка квартиры вместе с Бугром и Бунтылом находится в доме Эльдара, а значит, тут никого не должно быть. Поезжай к Блину и расскажи ему всю петрушку, а я побуду у дома и разузнаю получше, что почем, — приказал Шпала Шнурку, покидая машину.

Выслушав Шнурка, Блин взбесился от полученной информации, стал метать громы и молнии на всех, кто подворачивался ему под руку в это время:

— Скоты, собаки, сволочи! Ну ничего не можете сделать без меня путем, чтобы не пришлось потом вашу работу переделывать! Я верю в то, что сообщила нам соседка, и если Шпала не выпустит парней Бугра из квартиры, то у нас еще не все потеряно. — Он приказал Фоксу и Шаману немедленно вооружить человек десять боевиков, на трех машинах выехать к Шпале и продолжить операцию, которую возглавит он сам. И если Бугор приедет домой к своей подруге вместе с ней, то им придется убивать не только его, но и любовницу. Такая «мелочь» горячую голову Блина уже не могла остановить.

— Это уже можно считать открытой войной, — напомнил ему осторожно Фокс.

— Я не буду ждать, пока Бугор угрохает меня! Лучше будет, если мы его завалим первыми. Лишившись головы, его кодла против нас не устоит! — решительно заявил Блин.

Приехав к дому, в котором жила Екатерина Викторовна, Блин отказался брать штурмом ее квартиру, так как это создало бы много шума. Он предпочел рассредоточить машины с боевиками так, что попавший в их засаду автомобиль уже ни за что не смог бы из нее вырваться.

Шпала доложил ему, что Подкова не убит, так как на лестничной площадке крови нет, а наличие газа в воздухе дает ему основание считать, что Подкова находится в плену у боевиков Бугра.

— Нам этих хмуриков из квартиры можно выкурить или нет? — поинтересовался Блин.

— Если мы завалим Бугра, то его орлы сами отдадут нам Подкову бесплатно. Зачем мы сейчас будем распыляться? — высказался Шпала.

— Я такого же мнения, но, если они плохо будут обращаться с Подковой, я с них за это спрошу… Стоп! прервал он себя. — Кажется, «форд» самого Бугра пожаловал к нам.

Из-за угла здания появилась машина. Она была приметной в городе, ее невозможно было спутать с другой. Тем более что само появление машины в этом месте говорило, что ошибка исключена.

Как только «форд» Бугра появился на асфальтированной дороге из-за угла здания, Кнехт, наблюдавший за бандой Блина с балкона, начал беспорядочную стрельбу из пистолета по машинам Блина, нисколько не заботясь о своей безопасности. Но боевикам Блина было не до Кнехта: их внимание полностью приковал к себе «форд».

Бугор ехал к Екатерине Викторовне вместе с ней и своими телохранителями. Повернув с улицы к дому, он сразу же обратил внимание на три легковых автомобиля, которых раньше во дворе не видел и которые очень опасно для него были рассредоточены. Услышав стрельбу Кнехта, Бугор понял, какая их подстерегает опасность:

— Назад! — приказал он Винту. — А ты, Наждак, вали к пулемету и не жалей патронов, если они вздумают нас преследовать.

Пока Винт осуществлял свой маневр, Наждак открыл дверь багажника и стал стрелять из пулемета по преследовавшим их машинам. Боевики Блина не ожидали такого сопротивления от группы Бугра, хотя продолжали преследовать своих противников, обстреливая их из разного вида оружия. Одна из пуль ударила Бугра в спину, и только бронижилет спас его от тяжелого ранения. Высунувшись в окно, второй телохранитель по кличке Мэк, тоже отстреливался от преследователей из своего пистолета, но в таком неудобном положении он вряд ли кого мог подстрелить. Он просто разряжал свой пистолет, чтобы хоть как-то разрядить свою ярость на людей, которые подвергали его жизнь опасности.

Разбитые окна и спущенные шины в машинах преследователей убедили находящихся в машине Бугра, что они вырвались из приготовленной им ловушки. Но успех был достигнут слишком дорогой ценой. Наждак был убит, а Екатерина Викторовна истекала кровью. Прислонившись головой к окну дверцы, она стонала:

— Умираю! Ой, умираю!..

— Немедленно мотай в больницу, — приказал Бугор Винту. — А ты, Мэк, предупреди наших, подними всех, пускай выручают Кнехта и валят к нам в больницу.

Санитары еще не успели занести Екатерину Викторовну в операционную, как в больницу прибыла оперативная группа работников милиции, возглавляемая старшим следователем прокуратуры Иваненко. Они принялись осматривать автомобиль Бугра со множеством пулевых отверстий на кузове, труп Наждака.

Бугор, поддерживаемый Винтом, поднялся в хирургическое отделение. Он потребовал у первой попавшейся ему под руку медицинской сестры, чтобы она привела к нему хирурга, который сейчас будет делать операцию его жене. К нему подошел примерно сорокалетний, среднего роста мужчина в белом халате и в таком же колпаке.

— Вы будете делать операцию моей жене? — обратился Бугор к нему.

— Я, — как-то буднично и очень спокойно ответил хирург.

— Вы уверены в ее успехе?

— Если бы я не был уверен в себе как специалист, то не брался за операцию.

— Я Бугор! Это вам что-нибудь говорит?

— Впервые слышу. Что вы хотите этим сказать?

— Я главарь крутых парней. Если вы успешно проведете операцию моей жене, я вас озолочу. Если же она умрет по вашей вине, то я сделаю вас самым несчастным человеком на земле.

— Умный человек не должен говорить такие глупости хирургу, да притом перед самой операцией, — сердито заметил хирург, покидая Бугра.

Все время, пока оперировали Екатерину Викторовну, у которой навылет было прострелено одно легкое, Бугор не покидал хирургического отделения. Сняв с себя пудовый бронежилет, он отослал с ним из больницы Винта. Присев на стул, он ждал результата операции. И думал о смысле жизни, об ее скоротечности…

Почувствовав прикосновение руки к своему плечу, Бугор вернулся в реальный мир. Перед ним стоял хирург, который устало сказал:

— Я вашей жене операцию сделал. И кажется, успешно. Надеюсь, что она будет жить. Вы можете пройти в палату и взглянуть на нее, но предупреждаю, что ей с вами говорить нельзя.

Искренне поблагодарив хирурга, Бугор в сопровождении медицинской сестры прошел в палату своего Зайчика. Палата была рассчитана на двух пациентов, но вторая койка пустовала. Подойдя к Зайчику, Бугор поцеловал ее в щеку. С жалостью и неожиданной для себя нежностью сказал:

— Врач сказал, что тебе нельзя, разговаривать со мной, что операция прошла успешно и ты будешь жить. Так что ты помолчи, а я поговорю с тобой. Я сказал врачу, что ты моя жена. И это действительно так. Всю жизнь я волком рыскал по стране, не ведая человеческих чувств, и вот на старости лет ты стала моим озарением. Сегодня я понял, что ты для меня самый дорогой человек. Ты мое солнышко. Я прошу тебя, мой Зайчик, жена моя, не уходи за горизонт и скорей выздоравливай.

Взволнованная Екатерина Викторовна, никогда не слышавшая от него ласковых слов, молча благодарно плакала. Увидев у нее в глазах слезы, он неловко и осторожно вытер их пальцами, не замечая, что плачет сам.

Возвратившаяся в палату медсестра жестко потребовала:

— Я попрошу вас удалиться, больной нельзя волноваться.

Как провинившийся ребенок, Бугор извинился перед ней, прощально помахал Зайчику рукой и, получив от нее кивок головы, осторожно покинул палату.